Вернуться к содержанию
Русская печь
223
кряжа располагают шесть осталь­ных. Средний кряж обтесывают так, чтобы получилась правильная шестигранная призма. Готовую призму ставят на лист картона и обводят карандашом только три ее грани. Строго следуя полученным контурам, из картона вырезают шаблон, с помощью которого кон­тролируют обтесывание каждых трех граней-пластей у шести ос­тальных чураков. Подогнанные друг к другу чураки соединяют де­ревянными штырями или боль­шими гвоздями, а затем сверху и снизу набивают по обручу.
Разумеется, пенек будет приятно держать у печи на видном месте, если он будет по-своему допол­нять и даже украшать кухонный интерьер. Поэтому следует поза­ботиться о его внешнем виде. С этой целью его боковые поверх­ности окрашивают масляными или клеевыми красками, наносят несложную резьбу или роспись в тон печи. То есть исходят из того, что топчан, так же как и дровни­ца, полки, полати, голбец, лестни­ца и другие деревянные при­стройки, полноправно входит в общий ансамбль печи.
ОБРАЩЕНИЕ С РУССКОЙ ПЕЧЬЮ
Разведение огня. Русскую печь затапливали рано утром. Когда в доме все еще спали, хозяйка была уже на ногах. Сотворив молитву, она приступала к делу. Если в этот день должны были выпе­каться хлебы, она снимала с печи поставленную там с вечера кваш­ню с тестом. В тесто стряпуха до­бавляла муку с солью, затем, тща­тельно вымешав, завязывала сверху холстиной и ставила на прежнее место.
Затем хозяйка открывала трубу и приступала к растопке печи. Если в горнушке со вчерашней топки сохранились жаркие уголья, то их выгребали на середину пода, кла­ли сверху растопку и вздували огонь. Если же уголья в печи по какой-либо причине не были со­хранены, то огонь разжигали за­ново. До того как были изобрете­ны спички, огонь для растопки
печей высекали с помощью огни­ва или же трением дерева о дере­во. Разумеется, таким способом огонь добывали не каждый день, а раз в месяц, то и в зиму. В осталь­ное время пользовались сохраня­емыми в горнушке калеными угольями.
Высекание огня. В старинной русской загадке говорится: «Огонь в камне спал, по железу встал, по дереву пошел — как со­кол полетел». По сути дела, в ней образно изображен процесс высе­кания огня с помощью кремнево­го камня и железного огнива, или кресала (рис. 76, а). Огниво — это небольшая стальная пластинка, имеющая округлые формы, кото­рую обычно ковали кузнецы в де­ревенской кузнице. Позже стали использовать обычные обломки напильников. Кремень — доволь­но широко распространенный ка-
224
Геннадий Федотов
мень, имеющий высокую твер­дость. Обычно его находили где-нибудь у ручья, на карьере в пес­ке, а иной раз подбирали где-ни­будь на дороге. Кремень часто ме­няли, стараясь подобрать такой камень, который было бы удобно держать в руке. При резком скользящем ударе огнива по кремню возникают искры, кото­рые, пролетев небольшое рассто­яние, гаснут. Чтобы поймать эти слабые зародыши огня, не дать им угаснуть, нужно, чтобы на их пу­ти оказался такой материал, кото­рый тут же начинал тлеть. Одним из таких материалов оказался трут. Его добывали из гриба-трутовика, растущего на стволах деревьев, чаще всего на березах. Кусочки трутовика, напоминаю­щие замшу, варили в водном рас­творе селитры, затем сушили и толкли до тех пор, пока они не становились мягкими как вата. Вместо трута в иных местах ис­пользовали пух ивовых сережек, смешанный с толченым древес­ным углем.
Когда при ударе огнива о кремень на трут падала искра, он начинал тлеть. Сверху на него клали рас­топку из сухих стружек или бере­сты и раздували до тех пор, пока растопка не воспламенялась. После этого подкладывали уже сухие лучины, а затем тонкие по­ленья.
Живой огонь. В глубокой древ­ности наши предки получали огонь с помощью трения дерева о дерево для того, чтобы зажечь дрова в своем очаге. Позже, когда были найдены другие, более
удобные способы получения ог­ня, «деревянный», или «живой» огонь, как его тогда называли, ут­ратил свое практическое значе­ние. Однако сохранилась вера в его священный характер и чудо­действенную силу. Считалось, что живой огонь может остановить падеж скота и эпидемии различ­ных болезней. Поэтому, как толь­ко наступала беда, крестьяне вы­тирали из дерева живой огонь, разжигали от него костры, через которые прогоняли скотину. Что­бы все беды обходили стороной крестьянский дом, в первый день нового года, а также в другие крупные праздники печь затапли­вали с помощью живого огня. С середины XIV века вплоть до 1700 года новый год на Руси на­чинался с 1 сентября (14 сентяб­ря по новому стилю) на Семен-день. И хотя в XVIII—XIX веках новый год, как и во всей Европе, в России встречали уже 1 января, традиция вытирать живой огонь из дерева 1 сентября по-прежне­му сохранялась. Вечером 31 авгу­ста (по старому стилю) во всех печах гасили старый огонь, то есть выгребали из горнушки на­ходившиеся там уголья и высы­пали их в чугун-тушильник, при­крыв его сверху сковородой. В ту­шильниках, вынесенных во двор, уголья скоро угасали... Наутро извлекали из дерева новый жи­вой огонь и растапливали от него печь. Существовало множество самых различных приспособле­ний, с помощью которых можно было получить живой огонь. На­пример, укрепляли горизонталь-
Русская печь
225
но короткий сухой брус и ставили на него сверху ребром доску с прибитыми к ней ручками. Брус терпеливо пилили доской до тех пор, пока дерево в месте трения не начинало тлеть. На обуглив­шуюся древесину клали трут, по­том мелкие лучинки и раздували огонь. Это был живой огонь, ко­торый разносили по избам и рас­тапливали от него печи. Порой для добывания живого ог­ня в деревне сооружали специ­альное приспособление, рассчи­танное на многократное пользо­вание. Исследователь народного быта С. Максимов писал, что в Новгородской губернии крестья­не «ежедневно в Ильинскую пят­ницу добывают себе живой огонь, и затем затопляют им все печи... Для вытирания живого огня уст­раивается даже постоянное при­способление в виде машины, так называемый вертушок. Два сто­лба врыты в землю и наверху скреплены перекладиной. В сере­дине ее лежит брус, концы кото­рого просунуты в верхние отвер-
стия столбов таким способом, что могут свободно вертеться, не пе­ременяя точки опоры. К попереч­ному брусу, одна против другой, приделаны две ручки, а к ним привязаны крепкие веревки. За веревки хватаются всем миром и, среди всеобщего упорного молча­ния (что составляет непременное условие для чистоты и точности обряда), вертят брус до тех пор, пока не вспыхнет огонь в отвер­стиях столбов».
Живой огонь можно было добыть и в одиночку. Для этого использо­вали применявшиеся для сверле­ния различные ручные приспо­собления (рис. 76, б, в). Вместо сверла в них вставляли круглые палки, концы которых упирали в дощечку из сухого дерева. Когда печь, зажженная от живого огня, была протоплена, часть угольев сгребали в горнушку и присыпали золой. Современный способ растопки печи. Появление спичек намного упростило разведение огня и рас­топку печи. Перед тем как начать
Рис. 76
226
Геннадий Федотов
затапливать печь, открывают тру­бу и сгребают с пода оставшуюся там золу и потухшие уголья в со­вок. После этого приступают к разведению огня. Сначала на под, недалеко от устья печи, кладут не­большой клубочек бересты, стру­жек или сухой травы. Можно, ко­нечно, положить и скомканную га­зету (рис. 77, а). Над берестой строится из лучинок шалашик (рис. 77, б). Затем шалашик обкла­дывают поставленными под углом короткими тонкими чурочками. После этого в ход идут поленья средней толщины. Если поленья березовые, то их ставят в шалаше берестой внутрь (рис. 77, в). Теперь достаточно поджечь бере­сту, и она тут же передаст огнен­ную эстафету лучинкам. От них пламя через некоторое время пе­ребирается к тонким, а затем более
толстым чуркам. Проходят мгно­вения, и пламя уже облизывает края поленьев, находящихся на­верху. Медленно, как бы нехотя, но поленья все же начинают заго­раться. Когда же пламя полностью охватит их, небольшой дымок, ко­торым сопровождался огонь в са­мом начале постепенно исчезает. Поленья начинают разгораться, и вот уже чистый бездымный огонь полыхает в печи, наполняя горни­ло сильным и ровным жаром. Разумеется, подобное горение возможно только в том случае, ес­ли растопка и дрова хорошо про­сушены. Однако случается, что сыроватые дрова никак не разго­раются. Некоторые современные хозяйки, порой недолго думая, плещут на них керосин, солярку или бензин. Делать этого ни в ко­ем случае нельзя, поскольку это
Рис. 77
Русская печь
227
может привести к ожогам рук, ли­ца, а иногда и пожару.
Чтобы огонь сильнее разгорал­ся, хозяйки в старину сыпали на тлеющие дрова несколько щепотей поваренной соли и сразу же клали сверху несколь­ко хорошо просушенных по­леньев.
Очень удобно иметь при печи ко­чергу с соплом. Ее нетрудно изго­товить из стальной, медной или алюминиевой трубки диаметром около 20 мм. Чтобы отформовать рабочую часть кочерги, с одного конца вставляют в нее стальную полоску толщиной 3—4 мм на глу­бину примерно 150 мм. На том участке, где находится полоска, трубку проковывают, а затем сги­бают под прямым углом. Кончик полученной кочерги скашивают под углом 45°, а в противополож­ный конец вставляют деревянный мундштук. Такой универсальной кочергой удобно поправлять го­рящие поленья в печи, сгребать уголь и золу, а при необходимости раздувать тлеющие уголья.
Топка русской печи. Когда дрова в печи разгорятся (рис. 78, а), их осторожно передвигают на сере­дину пода или же ближе к одной из стенок горнила. Но как пере­двинуть костер из горящих дров, не разрушив его? Можно, разуме­ется, поочередно продвигать каж­дое полено кочергой, стараясь не разрушить костра. Однако дело пойдет более споро, если все по­ленья в костре будут сдвинуты одновременно одним движением кочерги. Для этого перед костром кладут толстое прямое полено и, осторожно надавливая на него в середине кочергой, продвигают все кострище одновременно в глубь печи (рис. 78, б). При опре­деленной сноровке костер можно передвинуть так ловко, что ни од­но полено не только не выпадет из него, но даже не изменит сво­его первоначального положения.
Если на поленьях уже успел обра­зоваться слой древесного угля, огонь можно раздуть. Обычно стряпухи просовывали голову в устье печи и дули что есть силы на тлеющие поленья. Процедура эта малоприятная, дым ест глаза, а поднявшаяся от резкого потока воздуха зола попадает в глаза. Чтобы избежать всех этих непри­ятностей, следует воспользовать­ся трубочкой, сделанной из поло­го ствола дудника или из ветки бузины, в которой удалена серд­цевина. В наше время для этих це­лей можно приспособить бамбу­ковую палку или металлическую трубку, на одном конце которой вставлен мундштук из деревян­ной катушки (рис. 77, г). Подду­вальные трубки из дерева, травы и бамбука от соприкосновения с ог­нем могут загореться. Но этого можно избежать, если на их кон­цы надеть короткие металличе­ские трубки, например гильзы от охотничьего ружья. Поддуваль­ную трубку нужно всегда хранить где-нибудь поблизости от печи, чтобы при необходимости ею можно было бы воспользоваться.
228
Геннадий Федотов
Рис. 78
Русская печь
229
Когда костер будет передвинут в намеченное место, полено, ис­пользованное в качестве толкате­ля, подцепляют кончиком кочер­ги и укладывают на горящие дро­ва. Подбросив еще несколько по­леньев, хозяйка иногда принима­лась подметать пол. В это время русская печь работала как мощ­ный кондиционер, не только обо­гревающий, но и очищающий воз­дух. Застойный сырой воздух вместе с пылью засасывался в печь, его заменял чистый, прока­ленный. Но это еще не все. Как известно, чистый воздух прогре­вается во много раз лучше и быст­рее, чем загрязненный. Недаром перед топкой любой печи специа­листы-теплотехники рекоменду­ют обязательно подметать и про­ветривать помещение. Собранный мусор хозяйка тут же сжигала в печи, поскольку обы­чай строго запрещал выносить сор из избы. Согласно поверью, выброшенный во двор сор разве­вает повсюду ветром. Если же он попадал на глаза нехорошему че­ловеку, то тот мог по следу, остав­ленному сором, навести порчу на домочадцев. Вместе с тем сжига­ние домашнего сора в печи было своеобразным гигиеническим ме­роприятием. Вместе с ним унич­тожались всевозможные болезне­творные микробы. В наше время старинный обычай почти забыт, однако сохранилось всем хорошо известное выражение «не выно­сить сор из избы». Иносказатель­но: тот, кто выносит сор из избы, разглашает семейные тайны. Расположение огня в печи зави-
сит от того, для каких целей топят печку. Если, скажем, предполага­ется после топки сажать хлебы, то стараются костер расположить посередине, чтобы равномерно прогреть под. Если хозяйка жела­ет, чтобы больше тепла шло в по­мещение, которое находится сле­ва от печи, то костер передвигают влево (рис. 78, в). Когда горящие дрова окажутся на постоянном месте, сверху кладут еще два-три полена. Проходит несколько ми­нут, и огонь уже жарко пылает в глубине горнила. Языки пламени поднимаются вверх, но, встретив на своем пути полукруглый свод, плавно огибают его и тянутся в сторону устья. Задержавшись на некоторое время у порожка, рас­положенного над устьем, горячие газы обходят его снизу и устрем­ляются через хайло в трубу. Те­перь в варочную камеру можно ставить горшки или чугуны. Если горящие дрова находятся ближе к задней стене горнила, то чугуны ставят по бокам от огня, ближе к устью (рис. 78, г). Когда же костер расположен, например, слева, то чугуны ставят справа (рис. 78, д). Удаляя или приближая чугунки к огню, стряпуха таким способом регулирует температуру нагрева каждого из них. Как только варе­во закипит, чугун отодвигают от огня на такое расстояние, чтобы его содержимое не перекипало через край. Дальнейшая варка продолжается уже при умеренной температуре.
Чтобы поддерживать постоян­ный жар в печи, в костер время от времени подбрасывают несколь-
230
Геннадий Федотов
ко наиболее толстых поленьев, оставляя более тонкие на конец топки. Оттого, что костер нахо­дится теперь в глубине горнила, новые поленья приходится уже не класть в него, а швырять. Разу­меется, что только при опреде­ленном опыте и сноровке можно уложить полено в намеченное ме­сто. Обычно дрова просто броса­ют в сторону огня, а уж потом подправляют их кочергой. Одна­ко есть простой способ уложить полено точно в намеченное место костра с помощью кочерги (рис. 78, е). Полено кладут на кочергу так, чтобы оно опиралось одним концом на носок, а другим — на рукоятку. Полено на кочерге вно­сят в печь и слегка наклоняют, чтобы оно оказалось в намечен­ном месте костра.
Топка печи «сырником»-. Конеч­но же, топить русскую печь, как и любую другую, нужно сухими дровами, пролежавшими в по­леннице не менее года. Но случа­ется порой и так, что нужда за­ставляет топить печь недавно за­готовленными дровами, так на­зываемым «сырником». Древеси­на только что срубленных де­ревьев даже в зимнее время, ко­гда в ней относительно мало вла­ги, горит все же довольно плохо. Однако как справедливо утвер­ждает народная пословица: «Ис­подволь и сырые дрова загорают­ся». Чтобы заставить «сырник» гореть, его не спешат сразу же класть в печь. Для растопки нуж­но иметь хотя бы небольшую вя­занку сухих дров. Из них разжи­гают костер, который перемеща-
ют в глубь горнила. За щеками горнила складывают две небо­льшие поленницы (рис. 78, ж). Когда огонь разгорится и в гор­ниле появится жар, поленья бу­дут достаточно хорошо прогре­ваться и обсыхать. По мере того как дрова в поленницах будут прогреваться и подсыхать, их по­степенно подбрасывают в огонь. Чем тоньше «сырник», тем лучше он сгорает в печи. Но все же сжи­гать «сырник» желательно впере­мешку с сухими дровами, при­мерно половина на половину. Еще лучше, если сухих дров в вя­занке или в корзине-дровнице будет две трети, а «сырника» только треть. Не следует забы­вать, что избыточная влага может осаждаться на стенках дымохода и, смешиваясь с сажей, грязными струйками стекать вниз.
Топка печи древесными отхода­ми. В русской духовой печи до­вольно хорошо горят даже полу­сгнившие дрова. Такого топлива обычно много набирается при чи­стке усадьбы, разборке старых, ставших ветхими дворовых по­строек. Прежде всего подобные дрова необходимо как можно тщательнее просушить на солн­це, а в сырую погоду под навесом.
Сухие подгнившие дрова горят очень хорошо. Все же их жела­тельно использовать только для отопления помещения, по­скольку пища, приготовленная на таких дровах, может при­обрести неприятный привкус.
Русская печь
231
Чтобы в печи был хороший жар и дрова дружно горели, в горнило должно поступать достаточное количество воздуха. Если воздуха в печи не хватает, то дрова горят вяло, из трубы валит черный дым, а пламя в печи имеет тусклый оранжево-желтый цвет. В таких случаях полностью открывают вьюшку и заслонку, а в горнило стараются подбрасывать более тонкие сухие поленья. Иногда, подобно живому существу, печь начинает как бы «задыхаться». В это время дым через шестковый проем захлестывает в избу. Это признак того, что изменилось ат­мосферное давление. Конечно, в такое время печь лучше не то­пить, однако хозяйственная необ­ходимость заставляет это делать. В таких случаях хозяйка старает­ся приноровиться к печи: дрова подкладывает осторожно, понем­ногу и обязательно только сухие. Постепенно каждая стряпуха привыкала к норову своей печи, и она становилась послушной ей в любое время года и при любой погоде. М.И. Цветаева, перето­пившая за свою жизнь много пе­чей, говорила, что хорошо усвои­ла: к каждой печи нужно прино­ровиться, понять ее, и только тог­да она не будет дымить. Однако при топке печи может проявиться другая крайность, ко­гда дрова в ней горят, как порох, ярким белым пламенем и с гром­ким потрескиванием. При таком горении большая часть жара ухо­дит в трубу. В таких случаях гово­рили: не столько отапливает избу, сколько улицу. Между тем с этой
бедой справиться не так уж слож­но, достаточно прикрыть вьюшку или заслонку так, чтобы обеспе­чить умеренное поступление воз­духа в горнило и такой же уме­ренный выход горячих газов из горнила в дымоход. Когда дрова в печи горят рацио­нально, пламя имеет ровный светло-желтый цвет, а дым над трубой едва заметен. При этом в печи слышно легкое потрескива­ние дров, а в горниле стоит силь­ный и ровный жар.
Меры предосторожности. Всем хозяйкам, топившим русскую печь, была хорошо известна при­мета: «Уголек упал на шесток — не к добру». Однако не все придава­ли этому должное значение. Меж­ду тем уголек, упавший на шесток, не так уж безобиден, ведь от шест­ка и до пола недалеко, а там не дай бог окажется сухая ветошь либо веник, береста и хворост для рас­топки. А если вдруг в это время печь осталась без присмотра (ска­жем, хозяйка забежала на минутку к соседке), то и до беды недалеко. Не одна изба сгорела от подобной халатности. В истории известен случай, когда от одного-единст­венного уголька, выпавшего из пе­чи, полностью сгорел в 1666 году Лондон, бывший тогда третьим по величине городом Европы. Несча­стье случилось по халатности од­ного из лондонских пекарей, кото­рый положил перед хлебной пе­чью (кстати, во многом схожей с русской печью) сухой хворост и растопку, чтобы утром можно бы­ло бы сразу ее затопить. При этом он забыл закрыть заслонкой печь,
232
Геннадий Федотов
в которой оставались раскаленные уголья. Ночью маленький раска­ленный уголек «выстрелил» из то­пливника печи и упал на растопку. Через несколько минут уже вовсю пылала пекарня, от нее занялся со­седний трактир, чердак которого, как нарочно, был набит сухим се­ном. И вскоре огонь пошел гулять по всему городу... В русских деревнях от небольшо­го уголька выгорали порой целые деревни. Особенно внимательно нужно было следить за печью, ко­торая топилась еловыми и сосно­выми дровами, поскольку горят они с треском, время от времени выстреливая искрами и мелкими раскаленными угольками. Поэто­му хорошие хозяйки не только не оставляли у горящей печи рас­топку, но и держали на всякий случай ушат с водой.
Защита от молнии. Ранней вес­ной, в апреле-мае, когда в избах еще вовсю топились печи, были нередко грозовые дожди. Когда в небе гремит гром и блещут мол­нии, топить печь опасно, посколь­ку электрический разряд может ударить в трубу и наделать много бед. Часто за хлопотами хозяйка не замечала внезапного прибли­жения грозы и не успевала пога­сить огонь и закрыть трубу. На этот случай некоторые стряпухи вешали специально рядом с пе­чью несколько веток лещины (лесного ореха) или букет из ку­пальских трав, то есть собранных на Ивана Купалу. В него входило двенадцать видов растений: чаб­рец (богородская трава), зверо­бой, ромашка, василек полевой,
анютины глазки, вероника, дон­ник, калган, коровяк (медвежье ухо), бессмертник (кошачьи лап­ки), тысячелистник и череда. Считалось, что если бросить ку­пальский букет или ветку лещи­ны в горящую печь, то молния обойдет дом стороной. Печи, у которых во время грозы были открыты трубы, были на­столько уязвимы, что в стародав­ние времена церковным звонарям вменяли в обязанность предупре­ждать жителей о надвигающейся грозе двойным ударом колокола. Вот как это описано К.Паустов­ским: «Первый гром прокатился через леса и ушел далеко на юг по зашумевшим от ветра хлебам. Он уходил ворча, а вслед за ним воз­никал новый гром и катился туда же, на юг, встряхивая землю... В туче стало заметно движение желтых вихрей. Край тучи начал загибаться к земле. Молнии взрывались и перебегали в чер­ных пещерах неба. На сельской колокольне несколь­ко раз торопливо ударили в коло­кол двойным ударом. Это был сигнал к тому, чтобы в избах зали­вали огонь в печах. Мы закрыли все окна и двери, вьюшки в печах и ставни, сели на веранде и начали ждать».
Если случился ожог. Поскольку стряпуха постоянно имела дело с огнем, а также с раскаленными горшками и чугунами, при малей­шей неосторожности она легко могла получить ожоги различной степени тяжести. Например, вто­ропях можно задеть рукой чугун, утюг, кочергу, выплеснуть из чугу-
Pусская печь
на горячее варево. Да мало ли ка­кие неожиданности могут про­изойти у горящей печи. Обычно сразу же после получе­ния ожогов в ход шло то, что на­ходилось под рукой: подсолнеч­ное, конопляное или льняное масло, мед, а также сырые яйца. Нередко сразу же приготавлива­ли пластырь из тертой картошки, смешанной с порошком из толче­ного древесного угля. После того как была оказана первая помощь, делали компрессы из отвара се­мян конского щавеля и листьев мать-и-мачехи.
Дальновидные хозяйки на случай ожогов специально держали ря­дом с печкой зверобойное масло и присыпку из цветов таволги, бла­го эти снадобья можно хранить долгое время. Чтобы приготовить зверобойное масло, высушенные и измельченные листья зверобоя заливали каким-нибудь расти­тельным маслом и настаивали в
«СКУТЫВАНИЕ» ПЕЧИ
Пока варится пища, русская печь нагревается медленно, как бы ис­подволь, постепенно аккумули­руя жар, исходящий от горящих дров. Жар накапливается до поры до времени в кирпичных «закро­мах», а когда топка закончена, на­чинает так же постепенно отда­вать накопленное тепло избе. Когда топка печи подходит к кон­цу, в печь кладут несколько хоро­шо просушенных поленьев, не имеющих крупных заросших суч­ков. Они должны дружно и быст­ро сгореть. В сильном пламени
течение двух недель. Затем масло процеживали и сливали в стек­лянный пузырек или глиняную махотку. Присыпку готовили сле­дующим образом. Цветы таволги (лабазника вязолистного) суши­ли под навесом или над печкой, затем толкли в ступке и просеива­ли через мелкое сито. Некоторые хозяйки в качестве присыпки при ожогах использо­вали так называемую редечную муку, получаемую из сушеной редьки. Вначале редьку терли на терке, высушивали в печи, толкли в ступке и просеивали через сито. Готовый порошок хранили в бере­стяной коробочке. Пораженное место смачивали холодной водой, а затем посыпали редечной мукой или порошком из цветов таволги. Хотя опытная стряпуха и держа­ла при печи необходимые снадо­бья, благодаря умелому обраще­нию с печью пользовалась ими довольно редко.
вместе с ними сгорают оставшие­ся головешки. На поду печи оста­ются только пышащие жаром угли.
Если печь топили сырыми сучко­ватыми дровами, то образовав­шиеся в конце топки головешки могут не поддаться «огненной атаке» и будут продолжать ча­дить. В народной загадке дан та­кой образный портрет головеш­ки: «Нос золотой, а хвост дере­вянный». Чаще всего головешка представляет собой толстый сук из сырой уплотненной древеси-
234
Геннадий Федотов
ны, покрытый сплошным панци­рем из древесного угля. Лишен­ная доступа кислорода, древеси­на головешек не горит, а тлеет, выделяя оксид углерода — ядови­тый газ, именуемый в быту угар­ным газом или просто угаром. Прежде чем избавиться от голо­вешек, их нужно в первую оче­редь обнаружить. Наиболее опас­ными могут оказаться те из них, которые оказались как бы спря­танными под слоем золы. Чтобы отыскать головешки, в золе, а также в угольях тщательно шуру­ют кочергой, вытаскивая их на поверхность. Сначала нужно по­пытаться сжечь обнаруженные головешки. Самые мелкие из них кладут на раскаленные уголья, и они легко сгорают. С крупными дело обстоит гораздо сложнее. Чтобы жар из печи зря не уходил в трубу, задвижку и вьюшку при­крывают на две трети. Если с го­ловешки сбить кочергой уголь­ный панцирь, то она некоторое время горит довольно интенсив­но до тех пор, пока вновь не обуг­лится вся ее поверхность. Если после этого головешка не сгорела полностью, то она все же стала гораздо тоньше. После того как в той же последовательности обко­лоть ее еще несколько раз, она в конце концов все же сгорит. Конечно, разбивать головешки кочергой — дело неблагодарное. В некоторых районах России обычаи запрещали разбивать го­ловешки. Считалось, что каждый удар по головешке в печи отзыва­ется болью в душах умерших ро­дителей. «Кто бьет головешки,
бьет своих родителей на том све­те», — говорили в народе. Разуме­ется, кому хочется причинять боль родителям, хотя бы и умер­шим. Головешки сгребали в со­вок, выносили во двор, бросали в тушильник (старый чугун) и на­крывали его сковородой. Зимой головешки просто выбрасывали в сугроб. Конечно, примета в пер­вую очередь подчеркивала связь домочадцев, в том числе и умер­ших, с родным очагом. Но в ней был заложен также и другой, пра­ктический смысл: заставить впредь топить печь так, чтобы го­ловешки не образовывались сов­сем. А это зависит не только от дров, но от искусства обращения с печью.
Когда с головешками покончено, на поду печи остается лишь груда раскаленных углей, над которы­ми трепещут легкие голубоватые огоньки. Это сгорают остатки го­рючих летучих веществ. Порой, желая сохранить тепло, трубу и заслонку закрывают именно в то время, когда полностью не исчез­ли голубые огоньки. При этом угарный газ проникает в помеще­ние, причиняя большие неприят­ности, приводя порой к трагедии. Чтобы этого не произошло, нуж­но дать возможность газу сгореть полностью при открытой трубе. Чтобы ускорить процесс горения, груду раскаленных угольев время от времени перемешивают кочер­гой. Иногда с этой же целью уст­раивают «огненную атаку» с по­мощью сухих стружек, щепок или хвороста. Брошенные на раска­ленные уголья, они моментально
Русская печь
воспламеняются, и вместе с ними сгорают остатки угарного газа. Го­раздо быстрее оксид углерода сго­рает при продувании углей. Для этих целей используют мехи или же так называемую поддуваль­ную трубку, которую следует все­гда держать около печи. Дыша­щие жаром уголья подгребают ближе к устью, которое примерно на треть прикрывают заслонкой, и угли не поддувают до тех пор, пока голубые огоньки не исчез­нут окончательно и подернутся сверху серым налетом пепла. Это верный признак того, что угара опасаться не следует. Если в этот день не пекли хлеб или пироги, то угли оставляли в горниле, а небольшую их часть сгребали в горнушку и засыпали сверху золой. После этого устье плотно прикрывали заслонкой, а шестковое окно занавеской. Вслед за этим, как говорили в ста­родавние времена, «скутывали» печь, то есть закрывали наглухо вьюшку и задвижки.
Осторожно, угар! Если хозяйка поторопилась закрыть трубу или в золе незамеченной осталась ко­варная головешка, то в помещение из топливника исподволь начинал проникать угарный газ. При этом в избе отсутствовал дым. И только очень опытный человек по харак­терному кисловатому запаху мог определить появление угарного газа. Угореть можно от любой печ­ки, в том числе от голландки или шведки, однако русская печь на этот счет требует к себе особо при­стального внимания.
Угарный газ может проникать в помещение и во время топки печи через трещины между кирпичами. Этому способ­ствует плохая тяга, которая обычно происходит при засоре­нии сажей дымохода, при обва­ле кирпичей в трубе, а также из-за плохой конструкции тру­бы и дымника.
Угарная, или, по словам В.Даля, «угаристая», печь — это несча­стье для крестьянской семьи. Как бы ее ни топили, все равно кто-нибудь нет-нет да угорал, особен­но те домочадцы, у которых была «угарчивая» голова, то есть реа­гирующая даже на едва ощути­мый запах газа.
Всем известно выражение: «Мчит­ся как угорелый». Однако по сути своей оно нелепо. Ведь угорев­ший человек вряд ли в состоянии мчаться. Дело в том, что первона­чально в народной поговорке, за­фиксированной в Толковом сло­варе В.И.Даля, вместо слова «мчится» стоит слово «мечется». Именно так когда-то и принято было говорить: «Мечется как уго­релый». Во времена возникнове­ния поговорки многим хорошо было знакомо состояние угара, во время которого начинает кру­житься голова, появляется звон в ушах и одышка, сопровождаемая общей слабостью. При тяжелых случаях отравления угарным га­зом человек может потерять соз­нание.
236
Геннадий Федотов
В старые годы угоревшему дава­ли нюхать тертый хрен и выводи­ли на свежий воздух «считать звезды». Иногда угоревшему кла­ли за пазуху лед и вкладывали в уши по крупной мороженой клю­квине или прикладывали к голо­ве листья кочанной квашеной ка­пусты. В наше время угоревшему
ВЫПЕЧКА ХЛЕБА
ставят на голову холодный ком­пресс (со льдом), дают нюхать на­шатырный спирт и выводят или выносят пострадавшего на све­жий воздух. Как только больной придет в себя, его укладывают на постель в хорошо проветренном помещении и дают выпить креп­кий чай или кофе.
У славянских народов хлеб всегда был не только основным продук­том питания, но и почитался как символ достатка, изобилия и мате­риального благополучия. В кресть­янских семьях с малых лет приуча­ли к бережному отношению к хле­бу. Считалось, что от того, как че­ловек относится к хлебу, зависит его здоровье, сила и удача. Когда ели хлеб, то боялись уронить на пол хотя бы крошку. Если же такое случалось, то, согласно неписаным правилам, хлебную крошку нужно было немедленно поднять, поцело­вать, а потом съесть или же бро­сить в горящую печь. Обычно хлеб выпекали через два-три дня. День выпечки хлеба счи­тался особенным. На Украине
хлебу в Великий четверок. В этот день все в доме вставали до пету­хов. Большуха, то есть старшая в доме женщина, затопляла печь и пекла в ней хлеб в полном молча­нии. При этом она постоянно кре­стилась сама, крестила печь, тесто в квашне и испеченные караваи хлеба. Считалось, что после этой обрядовой выпечки хлеб не будет переводиться в закромах (сусе­ках) в течение всего года.
Если варево (щи, каша, карто­фель и др.) готовили непосред­ственно во время топки, то пе­чево (хлеб, пироги, пряники) — после ее завершения, при за­крытой трубе.
стряпуха по этому случаю повя­зывала на голову яркий платок и надевала нарядную одежду. Хлеб сажали в печь при полном безмол­вии. Пока он находился в печи, нельзя было шуметь, громко раз­говаривать, а тем более браниться и ссориться. Считалось, что бран­ные слова «раздражают» хлеб и он поэтому может не удасться. Особое внимание оказывалось
Когда топка печи подходила к концу, стряпуха снимала с печи квашню и вынимала из нее пере­бродившее готовое тесто. Остав­шиеся на стенках остатки теста собирала в один комочек и, поло­жив его на дно квашни, присы­пала сверху мукой. А перед следу­ющей выпечкой использовала его в качестве закваски. Выложенное

Читать дальше

Используются технологии uCoz